Пять рассказов от руководителя детского литературно-творческого объединения «Карамбулька» из Братска

Cезон 22 года конкурса «Мы и наши маленькие волшебники!», который проводят «Классный журнал», «Литературное агентство Софии Агачер» и Фонд «Живая книга», продолжает руководитель неформального детского литературно-творческого объединения «Карамбулька» Галина Кравец из Братска, которая прислала нам пять рассказов. Напоминаем, что ждём произведения и от детей, и от взрослых. Главное требование, чтобы рассказы были так или иначе связаны с семьёй или детством. Положение о конкурсе и порядок участия смотрите по ссылке.

Жадность

Мама очень боялась, чтобы мы с братом не выросли жадными. Мы делились друг с другом конфетами, правда, потом дрались и ссорились до слез из-за фантика, потому что у каждого была своя коллекция красивых фантиков.

Однажды мама забрала меня из детского садика и, хотя до дома было далеко идти (несколько трамвайных остановок), мы почему-то пошли пешком. Просто была весна, хорошая погода, да и мало ли у мамы могло быть причин прогуляться с дочкой… Когда мы проходили мимо булочной, мне вдруг страстно захотелось шоколадку. Нас не очень баловали сладким, хотя в доме и появлялись конфеты просто так, не по праздникам. Папа часто бывал в командировках в Москве, Ленинграде и всегда привозил много дорогих конфет и восточных сладостей. Но вот захотелось шоколаду, хоть умри! Зайдя в булочную, мама купила мне крошечную «Аленку» за 20 коп. Обалдев от счастья, я, недолго думая, тут же разворачиваю ее и целиком засовываю в рот! Мама недоуменно смотрит на меня и говорит:

– А мне?

И тут моя 5-ти летняя душа наполняется ужасом: «Что я наделала! Как я могла так поступить? Ведь надо обязательно поделиться с тем, кто рядом!» Но растаявшим шоколадом забит рот, я не могу сказать ни слова, и только лихорадочно соображаю: «Что же делать?»

И не нахожу никакого ответа.

Мама молча разворачивается, заходит в магазин и покупает 300 грамм своих любимых подушечек «Орион», щедро посыпанных сухим какао. Мы шли медленно-медленно всю дорогу до дома. Молча мама через каждые 2-3 шага методично бросала в рот из кулечка подушечку и с наслаждением начинала катать ее за щекой. Моя шоколадка давно растаяла и была проглочена пополам со слезами. Я не получила никакого удовольствия.

Через какое-то время робко попросила у мамы одну подушечку. Она недоуменно посмотрела на меня:

– Ты же съела шоколадку?

– Но она давно кончилась…

– Ну и что, я тоже хотела шоколадку, ты же мне не дала? – еще одна подушечка с хрустом раскусывается мамой.

– Но я не успела, она растаяла…

– Ну вот теперь и иди без сладкого.

– Мама, я все поняла, я больше так не буду!

– Ну вот когда не будешь, тогда и я с тобой поделюсь.

Позже, когда я сама уже была мамой, мы вспомнили с ней тот вечер. И она мне призналась, что ей так тошно было жевать те конфеты, что ее уже мутило от них, когда мы подошли к дому, но она именно ТАК представляла себе свою трудную воспитательную роль матери. Она должна была проучить меня, чтоб я запомнила на всю жизнь. И я помню. Мне стыдно до сих пор.

Ложь

В нашем доме царил культ правды. За ложь наказывали строго — лишением удовольствий и прогулок. Родители были порой очень строги и неизвестно, что было страшнее: родительский гнев за провинность или гнев за попытку солгать, выгораживая себя.

Этажом ниже жила моя подружка Вера. Побывать у нее дома, поиграть там было всегда заманчиво и жутко интересно. Потому что там все было не так, как дома. Ее родители много лет жили и работали в Китае, дом был полон чудесных необычных вещиц. Куклы у Веры были изумительные: фарфоровые лица и руки, такие, которые сейчас считались бы коллекционными. Нам и тогда не особо разрешалось их трогать. Но удержаться было невозможно.

Мне разрешалось бывать в том доме, тем более, что папа Веры был непосредственным начальником моей мамы. Но не более чем часок, не нарушая приличий!

А бабушка Веры угощала всегда такими вкусностями! А мама ее знала столько стихов и песенок на английском! И она вязала такие наряды для Вериных кукол… Было большим соблазном поиграть в том доме и два, и три часа… Но нельзя, мама будет ругать! И вот в моем восьмилетнем мозгу созрел гениальный план! Надо создать ситуацию, когда мама не накажет за ослушание. Например, если я теряю ключ, то мама только пожурит слегка и порадуется, что я не гуляла весь день по весенним лужам, не продрогла, а нашла пристанище у соседей! Но терять ключ – это всегда чревато тем, что папа будет искать новый замок, мучиться весь вечер с дверью, меняя замки (а вдруг кто-то найдет ключ и придет, когда маленькая дочка одна дома?!). Тогда нам с Верой приходит в голову новая великолепная идея: ключ надо потерять «на время», а потом его «найти»! Во дворе у нас построили новую телефонную станцию, и вокруг нее начали отсыпать гравием дорогу. Эти огромные кучи гравия насыпали еще с осени, а нынче уже весна! Зароем ключ, запомним место и назавтра «найдем» ключ. Вот обрадуется папа, что не надо замки менять! Сказано – сделано. Соорудили башенку красивую над могилкой ключа. Веточку воткнули, чтоб заметнее было. И с обеда до самого вечера играли у Веры всласть. И в магазин с весами крошечными с настоящими гирьками (ни у кого во дворе таких не было!). И в доктора. И в куклы, примеряя на них нескончаемые наряды, связанные мамой Веры. Потом учили английский с Вериной мамой. Пили чай с ее бабушкой. А когда пришли мои родители, они нашли приколотую к дверям незатейливую записку, над которой потешался весь подъезд: «Мама! Я у Веры. Ключ потеряла. Веревка на шее». Веревка – это был мой главный аргумент. Ведь строго настрого запрещалось снимать с шеи ключ на веревочке, чтоб нигде не потерять его. Мы все бегали в то время с ключами, висящими как драгоценные кулоны. А у кого несколько ключей было в связке, так те позвякивали, как колокольчики у козочек, и всем было весело. Так вот, то, что веревка на шее осталась, а ключ волшебным образом потерялся – было самым загадочным во всей этой истории. Но моей же вины в том не было?

Конец этой истории был непредсказуем! Пожурили-посмеялись родители над моей «веревкой на шее», но делать нечего, спать легли с планами назавтра в очередной раз (сколько же мы с братом ключей до того реально теряли!) поменять замки. И каков же был мой ужас, когда наутро я проснулась от натужного рева тракторов, разравнивающих ту гравийную дорогу у нас под окнами! Мамы с папой уже давно нет, а меня до сих пор мучает раскаяние. Я так и не призналась, что это излишне, когда папа старательно врезал новый замок. Не призналась, что ключ никто и никогда не найдет. Что он надежно упрятан под новенький асфальт за окнами.

Захлопнуть дверь и ключ похоронить

На сутки, чтобы не ругала мама.

Как просто было нам тогда решить

Свободу обрести путем обмана.

И где найти нам тот заветный ключ,

К свободе открывающий дорогу,

Чтобы, пройдя раскаяния путь,

Вернуться в детство, к отчему порогу?

Чёрная каша

Эту историю мне рассказывала мама. Иначе и быть не могло, потому что началась она тогда, когда я только родилась. Времена были для семьи трудные: жили вчетвером на одну папину зарплату. Мама категорически была против того, чтоб грудного ребенка отдавать в ясли, потому она увольнялась и сидела дома, пока ребенку не исполнялось три года, чтоб отдать его уже в детский сад. Это я к чему? А к тому, что питались очень скромно и продуманно. От гречневой каши у мамы хорошо прибывало молоко. А это значит, что я сыта и спокойна, у мамы есть время заняться старшим сынишкой или шитьем, которым она пыталась немного подработать. А вот братик мой, Женька, гречневую кашу ненавидел! Но кто ж будет особо прислушиваться к четырехлетнему пацану? И каша неизменно была главным блюдом 2-3 раза в неделю. С молоком или с маслом. Намного реже с мясом.

Однажды утром Женька решил проявить характер:

– Не буду чёрную кашу!

У нас в семье с капризами разговор короткий: не хочешь – не ешь. Но другого ничего нет!

Папа всегда говорил:

– В доме полном еды умереть с голоду невозможно!

Потому никого не заставляли доедать полную тарелку. Но и в то же время: – Деликатесов у нас нет! Ешь, что дают!

Никаких кусков после еды, перекусов предусмотрено не было.

Возвращаясь к нашей истории, надо сказать, что на обед Женька получил все ту же кашу, разогретую на сливочном масле, со стаканом молока. «Не буду черную кашу», – набычился малыш. Тут уже мама пошла на принцип. Каша убрана в кухонный стол (помните такие: две дверцы и сверху ящик для разных мелочей?) Холодильников тогда еще не было, в лучшем случае авоська, подвешенная за форточкой, исполняла эту роль. Женька, насупившись, выползает из-за стола и идет играть в комнату.

День мамы двоих малышей весь в хлопотах: и постирать, и уложить грудную дочку спать, сцедиться, нагладить многочисленные пеленки — распашонки… Вдруг мама обращает внимание на странную тишину в доме. Не шуршат странички книг, не тренькают машинки, никто не стучит в барабан и не гоняет по просторному холлу на велосипеде.

– Уснул что-ли? – подумала она и пошла искать сына. Заглянув в кухню, увидела картину: сынишка на коленках стоит у раскрытого кухонного шкафчика и руками запихивает холодную гречневую кашу в рот. Слезы навернулись на глаза. Вот! «Нельзя умереть с голоду в доме, полном еды!»

Но отчего-то радости победы не было. И с тех пор мама никогда не забывала, что Женька не любит «черную» кашу. И всегда ему предлагалось что-то еще, если все ели гречку. И папе не навязывали рыбу, которую он не ел. Рыбу ели исключительно, когда папа был в командировках, чтоб даже запах жареной рыбы его не раздражал. И меня не пытались накормить салом или картошкой пожаренной на сале или душистом растительном масле. Мне отдельно жарили на маленькой чугунной сковородке картошку на сливочном масле. И это было не потакание капризам, а просто чуткое отношение ко вкусам каждого. Потому что капризы капризам рознь.

А гречку Женька не ел до самой армии. И только там, будучи уже 29-летним офицером, ему удалось распробовать это блюдо. Но полюбить так и не смог. Он мне сам рассказывал.

Первый ужин

Мне десять. Я сегодня твердо решила приготовить ужин к приходу родителей с работы. А что, уроки уже сделаны, брат в школе, в магазин за молоком я сходила… Чем еще заняться? И молоко сегодня было только разливное, пришлось возвращаться домой за банкой. В бидончик мы давно не покупаем… Стараемся в бутылках взять, пастеризованное. Его можно сразу пить. А вот разливное мама не разрешает, говорит, что живот болеть будет, потому что в эти огромные алюминиевые фляги молоко от разных коров сливают… Вот молоко я и закипячу к ужину. Это просто, видела, как мама это делает. Газ я уже умею разжигать. Это в первом классе я боялась немного. А сейчас-то, в третьем, я не боюсь. И каждый день себе обед разогреваю. Сначала чуть воды на дно кастрюльки – это чтоб молоко не пригорело – говорила мама. Теперь молоко. Вот закипячу, и как раз к папиному приходу оно остынет. Папа любит на ужин творог с молоком, но обязательно с холодным. Горячее у нас пьют только когда болеют. С медом и содой. От кашля. А еще на дно кастрюльки надо «сторож» положить! Это такая белая эмалированная штучка чуть изогнутая, которая застучит, когда молоко закипит. И не убежит молоко тогда. Вот только куда мама его положила? Нигде нету. И в столе кухонном поискала, и в ящичке с разными мелочами – крышками, пробками, свечками, спичками… Чего тут только нет! Ну и ладно, покараулю сама, и без сторожа этого обойдусь! Главное, не отвлекаться… И чего оно так долго не закипает? Скучно же так на него глядеть. И отойти нельзя! Хорошо, что кухня у нас маленькая, и окошко рядом. Там уже гулять кто-то вышел? Ой, кажется Борька уже гуляет… А Кости нет, друга его. Ну, конечно, он со второй смены, он же еще в школе. А с кем же Борька-то там? Ничего не видно из-за деревьев… Надо тюль отдернуть, будет лучше видно!

Ой, что же это! Куда же ты побежало-то! Где прихватки??? Полотенцем что ли схватить кастрюлю? Ааааа! Газ надо выключить! Ох, ну и натворила я дел! Молока-то совсем на донышке осталось… Эх… Мама не похвалит. Ладно, сейчас вымою плиту и картошки нажарю. Папе молока хватит, а мы с братом завтра еще купим…

Сколько же ее начистить надо? 4, 5, 6… Хватит наверное? Мама на этой сковороде жарит, и я ее возьму! Сковородник слетает, правда, но как-то же мама управляется?

Ох, как скворчит масло! Сейчас я помешаю, не ворчи ты так! Ну вот, пока последнюю нарезала, первая пригорела немного… Посолить бы не забыть. Ну вот, опять пригорело. Сейчас-сейчас, я еще помешаю… Что-то совсем мало картошки-то получилось… Я ж много начистила! Почему же так? Ой, а посолить-то так и забыла!

Ну вот и мама с папой! Неужели уже так много времени?

– Мама, папа! Я вам ужин приготовила! Только… молоко убежало… А картошки почему-то так мало вышло? Я много начистила, а она вся как-то съежилась. И пригорела немного… Мама, но нам же хватит поесть этого? Мама, нам всем хватит? Ну, или я могу не есть… если мало будет!

– Что ж ты дочка, даже разуться, пройти нам не даешь? Не переживай ты так, всем хватит, – а сама улыбку прячет.

Увидела мою сковородочку с почерневшими поджарочками… Глаза прячет:

– Ох, молодец-то ты какая, ужин нам приготовила!

А мне отчего-то плакать хочется…

Урок ботаники в жизни

Сегодня гуляли с внучкой. Как всегда. Жарко. Наконец и к нам в Сибирь пришло лето в середине июля. Ничего необычного. Гуляем, вновь и вновь познаем мир, друг друга и себя самих. Вечереет. Ждем маму Маришки с работы (дочку мою). Я углубилась в свои мысли, уже планирую, что смогу успеть за вечер сделать, раз дочка вовремя придет с работы. Маришка изучает природу. Подошла к молодому хиленькому деревцу (прошлой весной высадили студенты, я сама в окно видела):

– Баба, можно листик сорвать?.

– Нет, нельзя. Деревцу будет больно!

Отошла на несколько шагов, задумалась.

– А где можно?

Понимаю, что не отстанет, пока не потрогает своими руками, не почувствует прохладу зелени на ощупь. Показываю на разросшийся буйным кустом побег тополя. Там листья крупные, их много и особого ущерба деревцу явно не будет.

Сорвала, рассматривала долго, нюхала, что-то шептала своей кукле в игрушечной коляске. Я любовалась ею и вновь задумалась о своем, глядя вдоль дорожки, откуда должна прийти дочка. Что ж ее так долго нет, я так не успею все дела, намеченные на вечер, сделать…

Выпустила на миг из поля зрения сокровище свое.

Вдруг слышу издалека, от подъезда дома, где на лавочке сидели, как обычно, бабушки-болтушки, громкий грубый крик басом:

– Ты что же это делаешь? А ну-ка, не смей!

Я вздрагиваю и подпрыгиваю от неожиданности. Так страшен был этот резкий громкий окрик! И расстояние-то немалое, а прогремело, как гром над самой головой. Оглядываюсь, кому это так кричат грозно? И вижу, моя малявочка (три годика всего) отпрыгивает в ужасе от того хилого деревца и в страхе закрывает лицо руками. Плечики ее начинают мелко дрожать, она вся съеживается и даже не может заплакать, только нервно всхлипывает. Подлетаю к ней и прижимаю ее к себе, жалкую, крошечную, беззащитную. Видно, она все же решила потрогать (а может, и сорвать?) листик с того деревца. Но грозный окрик нарушил идиллию жаркого летнего дня. Кое-как, приговаривая что-то, поглаживая узенькие плечики, привожу в чувство ребенка. Кляну себя, что отключилась на миг, не углядела, не уберегла. Вот оно, соприкосновение с жестоким миром…

– Вот видишь, бабушки ругаются. Я ж сказала, что нельзя тут листики рвать? Зачем же ты снова это деревце трогала?

А сама понимаю, что не логична. Я же разрешила с другого дерева сорвать листок. Как ребенку понять, почему тут можно, а там нельзя? А если все запрещать, то, как ей мир узнавать? Как развивать осязание, обоняние? Как узнать, как пахнет лист, трава, цветок? Я сама на днях сорвала с тополя для нее сережку пуховую, и мы рассматривали вместе, как пушинки устроены, как семечки в пух завернуты и почему они летят, как снег в жаркий июльский день.

Вот уже и ночь на дворе, и малявка моя успокоилась, может, и забыла все давно и спит сладким сном. А я все не могу уснуть, и слышу этот нечеловеческий крик, так напугавший мою малышку…

Об авторе

Галина Кравец (Константинова) hодилась в Ленинградской области в Светогорскt в семье инженеров. Детство и юность прошли в Иркутске. Получила специальность инженер-системотехник. По распределению приехала в Братск, работала на вычислительном центре Братского лесопромышленного комплекса, воспитывала детей и писала стихи. Менялись места работы по специальности, выросли дети, но неизменным осталось желание писать и общаться с поэтами. Публикуется на разных сайтах, таких как «45parallel.net», «Стихи.ру», «Проза.ру», «Рифма.ру» и другие. В 1991 году была лауреатом (2 место) областной конференции «Молодость. Творчество. Современность» в г. Иркутске. Является руководителем неформального детского литературно-творческого объединения «Карамбулька» в Братске с 2011 года

О конкурсе и организаторах

Положение о конкурсе «Мы и наши маленькие волшебники!», в котором могут принимать участие и взрослые и дети, а также порядок отправки работ на конкурс, смотрите по ссылке, рассказы финалистов сезонов 2018-2019 гг можно прочитать по ссылке и в отдельном сборнике рассказов «Дети и взрослые детям и взрослым» на Ridero. Рассказы финалистов 2020 года смотрите по этой ссылке, с работами финалистов 2022 можно ознакомиться тут. Новые работы пятого сезона смотрите на сайте «Классного журнала» в разделе «Читать как дышать».

«Классный журнал» (http://classmag.ru) – современный журнал полезных развлечений для детей 7-13 лет, который издательство «Открытые системы» выпускает с 1999 года. Каждый номер «Классного журнала» содержит самую актуальную информацию для детей, которые любят его за разнообразие жанров, тем и рубрик. Комиксы, квесты, анекдоты, страшилки, детективы, сканворды, тесты, эксперименты и даже новости для детей — все это есть в «Классном журнале»! Издание рассказывает об окружающем мире, взаимоотношениях, науке, путешествиях, о животных, природе, загадках нашего мира, публикует интересные истории и обзоры детской литературы, а также настольные игры, в которые можно играть всей семьей!

В 2019 на V Всероссийском конкурсе детских СМИ «Волшебное слово» «Классный журнал» был признан «Лучшим журнал для среднего школьного возраста», в 2020 на 10-м Деловом форуме российских СМИ «Классный журнал» стал победителем конкурса «Маленький принц». А в 2021 году «Классный журнал» завоевал высшую награду — Гран-при — конкурса детских СМИ «Волшебное слово», то есть официально был признан лучшим детским журналом России. «Классный журнал» — дважды лауреат знака «Золотой фонд прессы» 1-й степени и дважды призёр международного конкурса «Золотое перо Руси».

Скачать для ознакомления 20 номеров «Классного журнала» и журнала для дошкольников «ПониМашка» можно по ссылке.

София Агачер (agacher.com), писатель, автор книги для семейного чтения «Рассказы о Ромке и его бабушке», создатель «Литературного агентства Софии Агачер». Врач, живёт и работает в Москве и в Чикаго. Считает, что книга – это живое существо, а игра – один из основных способов общения взрослых и детей. По её мнению, конкурс коротких рассказов «Мы и наши маленькие волшебники» тоже может стать увлекательной игрой для всей семьи, поскольку вместе можно не только читать, но и сочинять, рисовать и фотографировать.

Фонд поддержки литературной деятельности и сценического искусства «Живая книга» был создан в Москве в декабре 2019 года по инициативе группы волонтеров, объединившихся вокруг проекта Международного конкурса короткого семейного рассказа «Мы и наши маленькие волшебники» и Фестиваля детских и юношеских театральных коллективов «Живая книга», с целью их развития, финансовой поддержки и издания литературы для семейного чтения. С деятельностью Фонда «Живая книга» можно ознакомиться в социальных сетях: «Инстаграм» и «Фейсбук» Фонда по ссылкам.

См. также программу «Классное детство» на радио «МедиаМетрикс» , в которой София Агачер и член жюри конкурса «Мы и наши маленькие волшебники!», поэт, писатель, критик, драматург Лев Яковлев рассказали о том, для чего был придуман конкурс.