Встреча с Николаем Алексеевичем. Часть вторая

Вашему вниманию предлагается продолжение истории об интервью, которое Некрасов дал журналистам «Классного журнала» в 1872-м году.

Восточный флигель

Вернувшись к большому усадебному дому, компания обогнула его с правой стороны и вышла прямо на телегу с запряжённой лошадью. На телегу грузили припасы, а из дверей ближайшего дома вышел Никанор Бутылин, с которым Николай Алексеевич уже знакомил Митю и Катю на полянке под кедром, но теперь у него в руках была охапка ружей и какие-то сумки.

— Николай Алексеевич, как вы и сказали, взял все пять.

— Интересно, зачем вам пять ружей, — удивился Митя.

— Да вот новые три прикупил – английское, бельгийское и французское, — пояснил Николай Алексеевич. — Хочу в деле попробовать. Завтра на рассвете выезжаем.

— Прямо на телеге? — удивилась Катя?

— Да нет, — улыбнулся Некрасов, — мы с Никанором на двуколке. — На телеге припасы. Ну что, добро пожаловать в Восточный флигель, я тут живу, когда приезжаю.

— Так мы в тот Большой дом не пойдём? — удивилась Катя.

— Мы просто не успеем, — пояснил Некрасов. — К тому же там теперь Фёдор живёт. Я ему имение перепродал.

— Зачем перепродали? — уточнил Митя.

— Я сюда на лето приезжаю, а тут дела идут. Например, целый винокуренный завод за нижним парком действует, он частично и в Западном флигеле располагается. А для моих целей владельцем быть не обязательно, это я уже потом понял.

За дверями флигеля Митя и Катя увидели лестницу на второй этаж, Некрасов пояснил, что на первом смотреть нечего, тут прислуга живёт.

На лестничной площадке ребята увидели буфет с посудой.

А потом через столовую, на стене которой висел портрет Екатерины Великой, попали сразу в гостиную с камином, чучелами птиц, роялем и чьим-то бюстом.

— Вот, ребята, вы спрашивали, где я обычно стихи пишу, — Некрасов подошёл к конторке. — Вот на этой конторке.

— А разве стоя удобно? — удивилась Маша.

— Так я обычно из угла в угол хожу, тут прохладно, просторно. Стихотворения обычно большим куском придумываю, а иногда и целиком, подхожу и записываю.

— Значит, у вас хорошая память, — заметила Катя.

— Ну, я же не зря в карты обычно выигрываю, — улыбнулся Некрасов.

— А чей это бюст?

— Вальтер Скотт.

— О, «Квентин Дорвард», я читала!

— Этот бюст от Голицыных остался.

Тем временем Митя внимательно изучал чучела у камина, а потом обернулся:

— Николай Алексеевич, а я читал, у вас чучело медведя есть.

— Это в квартире в Санкт-Петербурге, а в этой местности я обычно птицу бью. Потом всех угощаю. Если бы вы чуть позже в гости ко мне прилетели, полакомились бы тоже дичью, очень вкусно. Особенно дупели на вкус хороши!

Слева от конторки Митя обнаружил выход на балкон и сразу на него вышел.

А потом Николай Алексеевич отвел их в кабинет, вход в который находился рядом с входом в столовую.

— Вот тут я с документами работаю, письма пишу. Действительно, удобнее за столом. Там ещё дальше спальня есть, но туда лучше заходить не будем.

«Верьте в людей — прежде чем подумать о ком-то плохо, подумайте хорошо»

Потом Николай Алексеевич отвёл их в столовую, где уже ждал самовар, а на столе стояли фарфоровая ваза с шоколадными конфетами и фаянсовые чашки. Катя села на диванчик, Митя в кресло, Некрасов разлил чай и сел во второе кресло.

— Конфет, ребята, отведайте, в Ярославле делают.

В этот момент Никанор принёс две вазочки с вареньем.

— Клубничное, ребята! У нас тут сорт «Виктория», в избытке всегда варенья, и на сахаре варим, и на меду, — произнёс он и поставил вазочки на стол.

Катя попробовав и конфеты, и варенье, сразу же честно призналась, что вкуснее шоколада и варенья в жизни не ела. Может быть, чтобы сделать Некрасову приятно, а может быть, искренне. А вот Митя, съев конфет, сразу обнаружил резные головы на креслах.

— Ну что, если есть вопросы, самое время их задать. Потому что у вас, — Некрасов посмотрел на часы, — осталось ровно 20 минут.

— Николай Алексеевич, вот вы учиться в школе не любили, почему? И как же достигли таких высот? Знаменитый поэт, известный редактор! — спросил Митя.

— Да я, Дмитрий, как уехал из усадьбы учиться в ярославскую гимназию, так и пустился во все тяжкие — на бильярде играл, с ребятами любил гулять. Как-то меня обучение не привлекало, хотя читать я очень любил и много читал современных поэтов в библиотеке гимназии, сестра Лиза мне «Евгения Онегина» подарила. Как-то с самого детства я полагал, что мир поэзии и поэтов очень особенный, путь к славе и обеспеченной жизни. Но! Я не советовал бы относиться к обучению так, как я. То, что я потом смог добиться того, чего добился, это не благодаря, а вопреки моей нелюбви к учёбе.

— А когда вы стихи писать начали, Николай Алексеевич? — спросила Катя.

— В семь лет маме в день её именин написал: «Любезна маменька! Примите сей слабый труд и рассмотрите, годится ли куда-нибудь». Да и потом писал частенько, у меня целая тетрадка стихов к 15 годам накопилась, правда большую их часть я потом уничтожил, это всё было несерьёзно. В 19 лет я в Санкт-Петербурге сборник издал «Мечты и звуки», его заметили, но это тоже было баловство. Те стихи, которые мне самому нравятся, пошли уже позже, когда я не просто лиха хлебнул, но сформировал свой собственный стиль.

— Николай Алексеевич, а вот считается, что вы стали новатором в стихосложении – использовали прозаизмы и просторечие. Но главное, вы сделали популярным трёхсложный размер, ну, например, — «В полном разгаре страда деревенская… Доля ты! — русская долюшка женская!» Но это ж никакое не изобретение, нам на литературе рассказывали, что его применяли в античности ещё. Как вам в голову пришло, что пора трёхсложным размером писать? — спросил Митя, который как раз недавно писал школьную работу по размерам стихосложения.

— Так это же размер народных песен, — серьёзно сказал Некрасов. — Я не то чтобы специально начал, да и разными размерами пишу, но таким образом как-то ближе к народу. Мне почему-то кажется, что многие мои стихи тоже песнями станут. Вот особенно из поэмы «Коробейники» есть хороший фрагмент: «Ой, полна, полна коробушка, есть и ситцы и парча. Пожалей, моя зазнобушка, молодецкого плеча!»

— Так ведь… — начала Катя, но тут же осекалась. — Так ведь и правда неплохой задел для будущей песни!

Некрасов явно что-то заподозрил, потому что понимающе улыбнулся, но Катя, чтобы исправить свой невольный промах, неожиданно задала важнейший для них с Митей вопрос:

— Николай Алексеевич, а вот нам многие литераторы говорили, что для того, чтобы творить, важно быть внутри как бы ребёнком. Вы с этим согласны?

— Лично я, Екатерина, даже в детстве чувствовал себя взрослым, — честно сказал Некрасов. — Я примерно понимаю, что имеется в виду, но не стал бы распространять эту теорию на всех. Я в неё точно не попадаю. У детей отличная фантазия, они эмоциональны, но есть и минусы. Они не видят всей глубины жизни. Вы бы знали, сколько таких детей во взрослом теле мне проигрывали в карты… А сколько таких вот взрослых детей истерят и ведут себя безответственно. Я вот, например, когда-то для себя решил никогда не демонстрировать эмоций, ни к чему это, пользы никакой. И вот эта тема, которую мы обсудили на бельвю, тоже с этим очень сильно связана. Я же сам себе вообще не нравлюсь. Я знаю все свои недостатки, о многих я вам и рассказывать не стану. Они меня гнетут, но для того, что я делаю, нет смысла об этом думать. Жизнь ведь становится очень сложной, если думаешь, что она проста. Я не думаю, что она проста, у меня нет иллюзий, но мне тоже очень непросто.

— Да, нам тут на уроке рассказывали о брошюре, которую издали бывшие сотрудники «Современника» Антонович и Жуковский, чтобы рассказать всем, какой вы, по их мнению, на самом деле, — Митя нашёл момент, чтобы спросить то, что он неожиданно почти понял. — За вас вступились даже те, кого вы не считали друзьями. И мне показалось, что вся ваша жизнь — это череда ударов, то с вашей стороны, то по вам. Как боксёрский поединок. А потом я вспомнил, как вас отец учил кататься на лошади. Вы 18 раз падали, но потом научились. А в 10 лет вы бросились в уже замёрзшее Печельское озеро, чтобы достать подстреленную вами утку, собаки отказались. У меня не совсем вопрос, а скорее размышление. Получается, вы просто очень крутой боец?

— Что значит крутой? — улыбнулся Некрасов.

— Мощный! — уточнил Митя.

— Ну вообще идея примерно верная, — уважительно посмотрел на него Николай Алексеевич. — Собственно, как раз поэтому и оправдываться не стоит. Если составил план действий и действуешь, то нет никакого смысла оглядываться и тратить время на пояснения. Да, пожалуй, так.

— Николай Алексеевич, но вы ведь не только стихи пишете, у вас есть и романы, и повести, и рассказы, и пьесы, но почему-то именно стихи ваши стали столь резонансными. Вам не обидно? — спросила Катя.

— Обида, Екатерина, чувство вообще не продуктивное, советую всегда гнать её от себя. В основном, всё это я писал в первые годы, когда стал обитателем Санкт-Петербурга. Уму непостижимо, сколько я работал! В пьесе «Утро в редакции» я вывел сам себя под именем Пельского, который так говорил о себе: «Повесть написал, другую начал, драму продолжаю, к чужому водевилю куплеты приделываю, литературные сцены пишу». Кое-что и сейчас мне нравится, но в основном, это была проба пера.

В этот момент в столовую вошла очаровательная Зинаида Николаевна:

— Николай Алексеевич, там фотограф приехал, которого ваш брат пригласил, — Спуститесь?

Николай Алексеевич быстро посмотрел на часы.

— Так-так… Судя по всему, у нас осталось-то минуты две. Зиночка, там всё готово?

— Да, Николай Алексеевич.

— Ребята, за мной!

Митя и Катя мчали вслед за Некрасовым, который, схватив Зиночку за руку, тянул её вниз по лестнице. Внизу у телег, где по-прежнему шли сборы, Никанор Бутылин за что-то отчитывал водителя кобылы.

— Никанор, — не повышая голоса сказал ему Некрасов, остановившись ровно на 5 секунд, — вместе со всеми беги за нами. Без вопросов. Просто так сделай.

И уже все вместе бежали до большого дома, где под прицелом объектива огромного фотоаппарата на треноге стояли Фёдор Алексеевич с Натальей Павловной, также сын с гувернанткой и Константин Алексеевич.

— Господа, — сказал им вальяжный фотограф, — предлагаю такой вариант…

— Никаких вариантов, — не повышая голоса, сказал Николай Алексеевич, — просто фотографируйте как есть. Прямо сейчас.

— Но подождите…

— Немедля! У вас есть 10 секунд, — сдержанно сказал Николай Алексеевич.

Фотограф побледнел, потом быстро накрылся чёрной накидкой.

А потом сразу из-под него вылез.

— Готово.

Некрасов опять посмотрел на карманные часы, а потом на Митю с Катей.

— Ребята, нам надо срочно отойти на пару слов.

А потом к фотографу:

— Я скоро вернусь, продолжим. Нам же нужны разные варианты.

Фотограф наконец понимающе улыбнулся.

— Ну вот, я же говорил.

За углом большого дома Некрасов снова посмотрел на часы.

— По моим расчётам, у нас времени больше вообще нет. Что ж, прощайте, юные мои коллеги.

— До свидания, Николай Алексеевич! — сказали Митя и Катя в один голос. Но ничего не произошло.

— Не бойтесь ошибаться. Никогда не сдавайтесь. Не давайте волю эмоциям. Не повышайте голос. Не совершайте непродуманных поступков. И верьте в людей — прежде чем подумать о ком-то плохо, подумайте хорошо, — произнёс Некрасов, чтобы максимально использовать оставшееся время. — А ещё запомните самое главное….

И в этот момент всё вокруг, включая Некрасова, рассыпалось сиреневыми точками.

Делайте самое главное

На московских улицах лежал снег.

— Что же он не успел сказать нам? — огорчённо спросила Катя.

— Да уж, не человек, а глыба, — улыбнулся Митя. — Теперь ещё и загадку нам подкинул.

Дома Митя и Катя весь вечер изучали в Интернете материалы, статьи и книги о Николае Алексеевиче. Даже известный публицист Максим Соколов, признавая безусловные заслуги Некрасова, цитирует Чуковского, который писал, что Некрасов был «морально слабым человеком и аферистом». Это отчасти пересекается с полными уважения и пиетета к Некрасову воспоминаниями литературного критика Александра Скабичевского, сотрудничавшего с журналом «Отечественные записки» и хорошо знавшего поэта: «Некрасов принадлежал к типу тех людей, из которых вырабатываются или отважные мореходы и путешественники, Колумбы, Куки, Ливингстоны, или же пираты и контрабандисты». Скабичевский никогда не был близким другом Николая Алексеевича, написанное им не стоит воспринимать за чистую монету, но именно Скабичевский попробовал ответить на вопрос «Кто был такой Некрасов на самом деле», и образ Некрасова получился очень интригующим и многообразным. Очень интересна анкета Центральной универсальной научной библиотеки имени Н.А. Некрасова, которая продолжила анкету Корнея Чуковского.

На сайте http://nekrasov-lit.ru, где собран огромный объём информации о Некрасове, Митя и Катя прочитали его фельетоны и пьесы, в которых Николай Алексеевич был вовсе не заунывно печален, а очень остроумен и весел.

Но больше всего им понравились две книги о Некрасове. «Некрасов в Карабихе» самого первого директора музея-заповедника «Карабиха» Анатолия Фёдоровича Тарасова. И «Николай Некрасов» профессора кафедры истории русской литературы филфака МГУ Михаила Сергеевича Макеева, изданная в 2017 году.

Многое из того, что они спрашивали и не спрашивали, там было отражено крайне тщательно и глубинно.

Но больше всего ребят поразило видео друга их отца дяди Паши Суркова, который в своей театрализованной лекции сообщил, что, оказывается, вторая часть «Русских женщин» «Княгиня М. Н. Волконская» — это продолжение «Евгения Онегина»! Некрасова дядя Паша вообще считает «Королём сиквелов», так как он очень любил продолжения, и многие его произведения связаны друг с другом. Он словно писал одно длинное стихотворение, потом развивая или усиливая его отдельные аспекты.

Также им очень понравился «Открытый урок» о Некрасове Дмитрия Быкова, который уверен, что Некрасов совершил революцию в русской поэзии, о чём мало кто догадывается, поэтому он назвал свой урок «Непонятый Некрасов».

Потом они нашли интереснейшую программу «Наблюдатель» на телеканале «Культура», посвящённую 200-летию со дня рождения Некрасова, с участием Григория Владимировича Красильникова и Михаила Сергеевича Макеева! А ещё в программе выступили писательница Майя Кучерская, только что получившая второе место в национальной премии «Большая книга» за книгу о Лескове «Прозёванный гений», и преподаватель МГУ Андрей Федотов. Это стоит посмотреть каждому!

Уже глубокой ночью (родители позволили детям засидеться допоздна, потому что это была ночь накануне субботы) на сайте http://nekrasov-lit.ru в разделе «Непроверенная информация» они нашли старинную фотографию, на которой стояли они сами с Некрасовым и всеми остальными с подписью: «В первую очередь делайте самое главное. Н. Некрасов. 1872».

— Так вот что нам хотел сказать Николай Алексеевич! — улыбнулась Катя.

— Срочно спать, — без эмоций сказал Митя. — Завтра, ой, уже сегодня, нас ждут великие дела!

«Классный журнал» благодарит за помощь в подготовке материала музей-заповедник Н.А. Некрасова «Карабиха» и лично его директора Андрея Александровича Ивушкина, заведующего отделом экспозиционно-выставочной работы Григория Владимировича Красильникова, специалиста по маркетингу и связям с общественностью Елену Юрьевну Рогозину, профессора кафедры истории русской литературы филфака МГУ Михаила Сергеевича Макеева и «Новую школу литературы» в лице её создателя Павла Владимировича Суркова. Также 11-летнюю Екатерину Александровну Абрашкину из села Большая Глушица Самарской области, которая лучше всех написала о гении Некрасова в конкурсе в рамках проекта «Литературная одиссея», и ярославскую художницу Наталью Николаевну Бутусову, чьи рисунки были использованы как информационная основа для создания иллюстраций к этому материалу. Все рисунки к материалу «Встреча с Некрасовым» сделал художник Александр Александрович Левченко.

Информационную поддержку «Литературной одиссее» оказывают Российская библиотечная ассоциация, Российская школьная библиотечная ассоциация, Московская дирекция по развитию культурных центров «Мосразвитие» и Российская государственная детская библиотека.