Четыре рассказа от «папиной дочки»

Сезон 23-24 годов конкурса семейных рассказов «Мы и наши маленькие волшебники», который проводят «Классный журнал», писательница София Агачер и Фонд «Живая книга», продолжает сотрудник частного охранного предприятия из Москвы Геля Башкирцева. Напоминаем, что мы ждём произведения и от детей, и от взрослых. Главное требование, чтобы рассказы были короткими и так или иначе связаны с семьёй или детством.

 

Цирк

В нашем городе не было своего цирка, но его отсутствие с лихвой восполнялось различными выездными представлениями. В те года постоянно гастролировали по всей стране, различные творческие коллективы и цирковые представления.

Выездной цирк располагался под огромным брезентовым куполом, ничуть не уступающем по своей величине постоянному зданию цирка. Папа считал своей святой обязанностью водить детей на эти представления.

Кто там только не выступал! Акробаты жонглировали под куполом цирка в своих блестящих трико, ловко балансируя на высоко натянутых канатах. Медведи катались на велосипедах. Лошади с султанчиками на головах танцевали по кругу и скакали по арене. На их спинах виртуозно проделывали различные трюки стройные наездники и наездницы в восточных шароварах.

Особенно запомнился мне большой бегемот. Он широко разевал свой некрасивый мясистый рот, подходя к краю арены и сидящие в первом ряду зрители вскакивали со скамеек, намереваясь то ли убежать, то ли наоборот потрогать его.

После антракта устанавливали большую сборную клетку, в которой выступали полосатые тигры и лохматые львы. Дрессировщик громко хлопал хлыстом и лев лениво запрыгивал на тумбу, а потом равнодушно смотрел зевая на зрителей.

А в перерывах между всеми этими цирковыми номерами, обязательно появлялся разрисованный клоун в огромных ботинках. Пока рабочие подготавливали арену к следующим выступлениям, натягивали канаты или сетки, клоун смешно падал и что-то шутил.

В большинстве своём я эти шутки не понимала, то ли в силу малости лет, то ли мне на самом деле это не казалось смешным. Мне этот дядька с разрисованным лицом и в нелепой одежде, казался, каким-то неприкаянным и жалким.

Он так старательно валялся или кувыркался на арене, что-то надрывно кричал в сторону зрителей, которые хохотали над ним. Смешно взбрыкивал ногами в коротких штанах под щиколотку, из-под которых выглядывали яркие полосатые носки. Отдергивал свой куцый пиджачок и вышагивал за шпрехшталмейстером оттопырив свой зад, таким образом передразнивая его.

Рыжий клоун плюхался на пол и громко голосил, разбрызгивая фонтанчиком искусственные слёзы из глаз.

А мне его было жалко до настоящих слёз, что он такой взрослый и уже немолодой, почему-то, мне он казался всегда пожилым, возможно из-за его искусственного красного носа, а вот поди ж ты, думалось мне, он вынужден так старательно изгаляться, только для того, чтобы зрители смеялись.

Признаться честно, в глубине души, я всегда подозревала, что папа водил не сколько нас, детей на представления, а сколько шёл для себя. Он так бурно реагировал на все выступления цирковых артистов. Открывал рот, поднимая лицо вверх, где под самым куполом летали и парили прямо в воздухе акробаты в облегающих костюмах. Долго хлопал после каждого отработанного номера цирковых. Он смеялся до слёз, хлопая себя по коленям, над несчастным клоуном. Вернее над его шутками и глупыми, ужимистыми прыжками.

Он хохотал во всё горло, так что я каждый раз отдёргивала его, теребя за рукав пиджака:

— Папа перестань! Папа не хохочи так громко!

Он не замечал моих жалких потуг. В эти моменты он был целиком и полностью отрешён от окружающего мира. Его глаза ярко горели, лицо выражало восхищение и восторг, а смех был так заразителен и громок! А я смотрела не сколько на цирковое выступление, сколько на восхищённое лицо папы, удивляясь его бурной реакции, немного стыдясь и смущаясь его детских восторгов.

Господи! Откуда мне, ребёнку, было знать, что это были его первые в жизни представления. Мальчик, выросший в маленькой деревушке на Урале, родившийся перед самой войной, что он мог видеть тогда в своём сиротском полуголодном, деревенском детстве? Этот маленький мальчик сейчас сидел рядом со мной и восторженно смотрел счастливыми глазами на эти цирковые представления.

Вспоминая своего отца, перед моими глазами всегда стоит его молодое, смеющееся и такое красивое лицо с искрящимися глазами. Лицо моего папы в те далёкие семидесятые годы. Годы моего прекрасного детства.

А я так и не полюбила клоунов.

 

Кукла

Она была хороша. Даже не так. Она была изумительна! Кукла лежала в огромной белой коробке и смотрела на меня своими кукольными глазами в обрамлении пушистых ресниц.

На милом личике отражалась полуулыбка. Я боялась вытаскивать её из коробки и только смотрела и смотрела очарованными глазами на её платьице. Осторожно проводила пальчиком по её ногам изумляляясь крохотным носочкам и ботиночкам. Я пальчиками приподняла подол платьица и моему взору предстали белые трусики. Густые волосы были уложены в прозрачную сеточку.

— Бери, — сказал мне папа, вынув её из коробки, — Она теперь твоя.

Я спрятала руки за спину и отступила назад.

«Нет-нет-нет!» — трясла я головой. Я ещё не научилась восторгаться и пугалась внутри меня зарождающемся чувстве. Я ещё не знала, как реагировать на это.

Я только стояла и смотрела на неё. Старшая сестричка, взяла куклу у папы и поднесла ко мне.

— Возьми, не бойся, — сказала она. Это же твой подарок на день рождения!

Я протянула руки к ней и обхватила куклу, прижав к животу. Красивое кукольное личико оказалось близко с моим лицом и от этого мои глаза скосились к носу. Я нюхала её платьице, её волосы, её лицо. Она вся пахла чем-то очень приятным. Папа снял сеточку с её волос и они рассыпались блестящими локонами по её спине.

Я не расставалась больше куклой! Она стала моей подружкой, моей сестричкой, моей доченькой. Моим миром!

Я садилась есть, если она была рядом. Укладывалась спать, если её укладывали со мной. Я рассказывала ей на ушко свои детские секреты и обиды. Пела для неё песни и рассказывала свои сказки.

Родители были молодые и часто собирались шумными весёлыми компаниями. Конечно, они брали нас с сестрой в гости к своим друзьям, у которых были тоже дети. Я не хотела расставаться со своим сокровищем ни на минуту. Никакие уговоры родителей не могли на меня повлиять. Я рыдая просила взять куклу с собой. В итоге родители соглашались с одним условием: если я понесу её сама. В таком случае они разрешают мне брать куклу.

Я обхватывала своё сокровище и прижимая крепко к себе, бодро вышагивала какое-то определённое время. После я уже с трудом тащила её, но продолжала пыхтя шагать. В итоге всё заканчивалось тем, что я чуть не волокла куклу за собой, хныча и ноя. Чтобы только родители её взяли у меня.

Но они не поддавались моим капризам. Шли впереди смеясь и периодически останавливаясь, поджидая меня. Старшая сестра вприпрыжку ускакивала вперёд.Конечно, в конце концов, они забирали куклу у меня. Мама несла куклу, а я садилась на папины плечи, обхватывала его голову и восторгу моему не было предела.

Домой мы возвращались поздно ночью. Глубокая тишина поглощала безлюдные улицы и звук шагов раздавался эхом далеко вокруг. Стены домов, освещённые лунным светом, резко белели на фоне густых и длинных теней.

На востоке темнеет рано. Ночь наступала внезапно и звезды висели низко над головой, мерцая голубоватым светом. Хотя я этого уже не видела. Я покачивалась полусонная в папиных руках и так мне сладко было тогда.

 

Зимние рассказы

Мы были «папины дочки». Больше папиной дочкой была скорее я, чем моя старшая сестра. Я, чуть ли не с пелёнок любившая до безумия своего папочку, не хотела признавать при этом маму. Сохранилась давняя семейная фотография, где мне примерно года два и я с насупленными бровями нахожусь на руках у папы.

Папа баловал нас безмерно, двух своих маленьких девочек. Мы купались в его обожании, как в огромном море любви. Сдаётся мне, что он любил меня больше Эльзы. Поэтому я нарочно томно закатывала глаза от папиных поцелуев и кричала, сияя счастливой улыбкой,

— И Эльзу, и Эльзу. Целуй!

Папиной любви было так много для меня, что мне не жалко было поделиться ею с сестрой, которая скромно стояла в стороне. Мне казалось, ей грустно оттого, что папа сейчас целует меня, а не её.

Потом, подрастая я поняла, что она сама по себе была такая строгая девочка, что не очень поощряла эти «слюни и сопли», как она мне потом призналась тайком. Но тем не менее, папа любил и обожал нас обеих одинаково.

В моём детстве мы не играли в снежки, не катались на коньках за неимением снега и льда. Зима в моём городе не была снежной, но и совсем тёплой её нельзя было назвать. Резкий порывистый ветер и холодный воздух были довольно ощутимы в зимние месяцы.

Для моего папы, выросшему на Урале, детские годы вероятно ассоциировалось с катанием на санках и лепкой снеговиков зимой. Он, придерживаясь своего убеждения о том, какое должно быть детство, соорудил для нас с сестрой огромные санки. Санки были сделаны на заказ, тяжелые и неподъёмные, сваренные из добротных материалов на века.

За всю зиму снега могло выпасть раза три, который уже через день таял. Но этих трёх раз хватало, чтобы папа усадив нас на неподъёмные сани катал. Мы румяные от мороза и возбуждённые от быстрой езды, сидели на санях и бодро кричали, подгоняя папу,

— Ещё быстрее, еще быстрее! Давай!

Папа старательно бежал, угождая своим принцессам. Сани противно поскрёбывали кое-где проступивший асфальт, а нам было радостно и весело.

Иногда, когда случалось, что папа бывал на работе, а мимолётный снег устилал землю, нам хотелось вновь испытать это катание на санях, пока он не успел растаять.

С трудом мы выволакивали тяжелые сани во двор и пытались поочерёдно катать друг друга. Сестра была постарше. Усадив меня на них, она легко катила за собой санки. Я хохотала от счастья и сидя покрикивала, как мы папе,

— Еще быстрее, Давай! Еще быстрей!

Она раскрасневшая от натуги, тащила тяжелые сани, теша себя надеждой в предвкушении удовольствия, когда же наконец наступит её очередность кататься. И вот наконец, этот момент наступал. Она садилась на санки, в ожидании, когда я с гиканьем помчу её вокруг дома. Но покров льда был слишком тонкий, чтобы сани могли легко катиться.

Я натужно пыхтела, обхватив веревку саней двумя руками и силясь, пыталась сдвинуть с места тяжёлые сани. Я оборачивала верёвку вокруг пояса, как делали бурлаки на Волге, волоча тяжёлую баржу и старалась хоть немного продвинуть эти проклятущие сани. Но мои слабых сил не хватало. Сани были намертво приколочены и стояли будто вкопанные.

Сестра потихоньку начинала сердиться, понимая, что катание видимо не состоится. И её долгожданное удовольствие накрылось медным тазом. Поняв всю тщетность моих бесполезных попыток, она недовольно скатывалась с саней и пыталась, разогнавшись, проехать на них сама. Но увы, как я уже повторила, снега не было совсем. В итоге она промаявшись, грустно волокла сани домой несолоно хлебавши. А за ней виновато плелась я.

 

Маятник

Время напоминает ребёнка, ведомого за руку. Он всё время оглядывается назад. Детская память бывает цепкая и яркая, кроется в самом глубинном сознании, проявляясь самой неожиданной вспышкой воспоминаний.

Я плохо переносила дорогу. Эту автомобильную тряску и запах бензина, от которого меня начинало тошнить. Эта болезнь по-медицински называется кинетоз или просто «морская болезнь».

Она проявляется у кого слабый вестибулярный аппарат. Сидя в автобусе, я начинала громко петь на радость пассажирам. Они широко улыбались, глядя на меня.

Возможно, так я демонстрировала свою храбрость из-за дорожного движения за окном автобуса или мне льстило внимание людей. Мы жили в центре города в бревенчатом бараке. Барачное здание было с одним коридором и общей кухней. В нём проживали молодые семьи с детьми, которые носились по коридору, создавая шум и гвалт.

В нашей комнате была ещё одна дверь из другой комнаты, в которой проживала другая семья. Дверь была заколочена, но кто-то повесил на косяк строительный отвес. Это такой инструмент с острым концом. Он был железный и тяжёлый. Это потом я узнала, что он используется для измерения вертикали при закладке и строительстве здания. Бог его знает, кто его повесил и почему он висел там, на дверном проёме.

Родители часто уходили на рынок, оставляя меня с сестрой под присмотром соседской девочки. Она была уже школьница, и, значит, на неё можно было положиться и уверенно оставить детей.

Сестра подставляла стул к двери, где висел злополучный отвес, взбиралась на него и начинала раскачивать цилиндр. Он принимался двигаться вправо-влево, вправо-влево. Я внимательно наблюдающая за всеми движениями сестры, зачарованно останавливала взгляд на этих гармоничных колебаниях отвеса, не в силах оторваться.

Через несколько минут у меня начинала кружиться голова и я принималась голосить и завывать, прося сестру остановить его.

Сестру же, надо полагать, забавляли мои завывания. Она начинала ещё сильнее его раскачивать. Я начинала ещё сильнее голосить. Не выдержав несправедливых страданий, я подбегала к стулу, на котором стояла моя мучительница и неистово трясла стул, лелея себя надеждой скинуть её оттуда.

Она крепко ухватившись за спинку стула, пыталась удержаться на нём, умудряясь при этом стукнуть меня ногой. Я пыталась дотянуться до её ноги, чтобы в свой черёд укусить. В общем, мы обе потом громко рыдали в этих баталиях.

Соседскую девочку, видимо, не интересовало, почему и из-за чего у нас возникали ссоры. В конце концов, её видимо доставали наши непрекращающиеся вопли и громко захлопнув книжку, она подходила к нам. Вытерев у одной и у другой слёзы и сопли, выводила нас в коридор, где мы начинали весело носиться с детворой.

В той же степени у меня вызывал панический ужас колышущиеся от ветра тюлевые занавески на окнах. Я подбегала к маме и кричала: «Качается Качается!»

Мама занимаясь готовкой или уборкой, не сразу понимала меня. Я ошалело бегала по комнатам, обхватив руками голову и причитала: «Качается качается». Это мои самые ранние воспоминания. Когда я уже повзрослев, рассказывала об этом маме, она искренне недоумевала,

— Ты не можешь этого помнить, — удивлялась она. Ты тогда была слишком мала.

А я не просто помню, я ощущаю это всё до сих пор. Мой маленький сын тоже любил громко петь в автобусе сидя у меня на коленях.

Лица пассажиров расплывались в улыбке, а я тихонько улыбалась про себя. Улыбалась и думала о повторении и круговерти необратимого времени, которое как маятник качается, унося нас в прошлое или повторяя нас в наших детях.

Тик-так, Тик-так. Отсчитывает уходящее время маятник нашей жизни, с каждой прожитой секундой сокращая отмеренное нам время. Ведь жизнь так быстротечна. Нельзя вернуть назад прошлое, нельзя ничего повторить. И от осознания этого жизнь становится желаннее, и каждый прожитый миг уникален и тем самым прекрасен.

И пусть благословенный Маятник Времени, не прекращаясь, качается целую вечность. Не останавливая задуманный кем-то Вселенский Ход. Возобновляясь вновь и вновь. В наших детях, внуках и правнуках.

 

Об авторе:

Башкирцева Геля – творческий псевдоним Рябовой Гулии. Родилась Геля в 1970 году на Урале. Сейчас проживает в Москве, работает в частном охранном агентстве.

 

О конкурсе и организаторах

Положение о конкурсе «Мы и наши маленькие волшебники!» сезона 2023-24 годов, в котором могут принимать участие и взрослые и дети, а также порядок отправки работ на конкурс, смотрите по ссылке. Рассказы финалистов сезонов 2018-2019 гг можно прочитать по ссылке и в отдельном сборнике рассказов «Дети и взрослые детям и взрослым» на Ridero. Рассказы финалистов 2020 года смотрите по этой ссылке и в сборнике семейных рассказов «Когда я пишу» на платформе Ridero, а с работами финалистов 2021 года можно ознакомиться тут. Лучшие работы финалистов сезонов 2021 года и 2021-22 годов вошли в сборник рассказов «О моей семье», который опубликован также на Ridero. Новые работы шестого сезона смотрите на сайте «Классного журнала» в разделе «Читать как дышать».

«Классный журнал» – современный журнал полезных развлечений для детей 7-13 лет, который издательство «Открытые системы» выпускает с 1999 года. Каждый номер «Классного журнала» содержит самую актуальную информацию для детей, которые любят его за разнообразие жанров, тем и рубрик. Комиксы, квесты, анекдоты, страшилки, детективы, сканворды, тесты, эксперименты и даже новости для детей — все это есть в «Классном журнале»! Издание рассказывает об окружающем мире, взаимоотношениях, науке, путешествиях, о животных, природе, загадках нашего мира, публикует интересные истории и обзоры детской литературы, а также настольные игры, в которые можно играть всей семьей!

София Агачер – писатель, автор книги для семейного чтения «Рассказы о Ромке и его бабушке», создатель «Литературного агентства Софии Агачер». Врач, живёт и работает в Москве и в Чикаго. Считает, что книга – это живое существо, а игра – один из основных способов общения взрослых и детей. По её мнению, конкурс коротких рассказов «Мы и наши маленькие волшебники» тоже может стать увлекательной игрой для всей семьи, поскольку вместе можно не только читать, но и сочинять, рисовать и фотографировать.

Фонд «Живая Книга» основан в декабре 2019 года. Основной целью фонда является популяризация семейного чтения через проведение различных конкурсов, театральных фестивалей, выступления писателей в библиотеках и издание книг для семейного чтения с последующим их распространением, в том числе и в библиотечных фондах.